CHAPTER I. ONCE UPON A TIME
I.a. Имя, фамилия.
Xenophilius Barnabas Lovegood/ Ксенофилиус Барнабас Лавгуд
Если градуировать шкалу отношений: от доброжелательного «Ксено» до «эй, чудила, с портфелем из крокодила!» Иные остряки вмещали в этот интервал немало занимательных идей.
I.b. Возраст, дата рождения.
18 лет, 1 августа 1959 года.
I.c. Род деятельности.
Ravenclaw, VII курс.
I.d. Сторона.
Орден Феникса.
CHAPTER II. THERE LIVED A WIZARD
II.a. Статус крови.
Чистокровен.
II.b. Место рождения и проживания.
Фамилия Лавгуд, несмотря на благородство крови, никогда не отличалась состоятельностью. Еще со времен, когда один из первых Лавгудов продал усадьбу, чтобы пожертвовать средства на благо и процветание церкви имени Святого Патрика (уж больно сильно он проникся религиозным чувством), разорившееся семейство обосновалось в Тутенхейме, что в нескольких десятках километров от Бристоля, заняв скромные апартаменты прямо на границе тутенхеймского леса. Хотя, говоря честно, жилой постройкой обиталище Лавгудов и в нынешнее время назвать непросто, а в прежние времена вся храмина представляла собой ничто иное, как сруб столетнего дуба. Да-да. Плотниками Лавгуды, прямо скажем, были незатейливыми. Однако со временем дуб «разросся», обзавелся неловко скроенными, но причудливыми флигельками и верандами, и принял вконец нелепый, но очаровательный вид. Именно под его сенью прошли детские и юношеские годы Ксенофилиуса.
II.c. Ближайшие родственники.
Отец – Барнабас Юстас Лавгуд, болезненный мнительный ипохондрик, развлекающийся религиозными концепциями и выращиванием магнолий. Длительное время был увлечен идеей экзотического фермерства с подачи своей матери, азартной ирландки Бивенет Лавгуд. Однако идея выращивания руфокаппусов с треском провалилась. Красноколпачники осадили угодья магглов, разрывая каверны под хлевами, закусывая овечьим сыром и нещадно дубася селян, подстерегая их в нужниках. Ситуация приняла бы критический оборот, но вовремя была пресечена министерскими молодцами.
Мать – Элеанор Лавгуд, в девичестве – Стэдфаст. Кроткая сентиментальная женщина, испытывающая постыдную слабость к маггловским романам. Слегка ханжа, потому буйство и эмоциональная непосредственность сына вызывали у нее тяжелейшее неприятие, часто сопровождавшееся драматичными обмороками и острыми приступами мигрени. Слабовольна и малоспособна к чему бы то ни было. К исходу своих лет впала в слабоумие.
Ну, и наконец, уже помянутая раннее Бивенет. Стрежень этого заблудшего семейства. Незыблемый авторитет, бессменный товарищ в играх, главный пособник в воплощении самых смелых идей и просто любимая бабушка. Именно она насыщала воображение мальчика красочными образами древних сказаний и утончала его ум, приобщая внука к таинствам природы.
CHAPTER III. WHO WENT THROUGH
III.a. Основные положительные черты.
Обладает острым умом, отточенным в частых схватках с самим собой. Наблюдательность естествоиспытателя мира тонких эмоциональных переживаний сделали из него не то чтобы уж слишком изящного знатока человеческих сердец, но скорее пытливого искателя с отборным нюхом на людскую душонку. Бескорыстно добр. Самоотверженно предан. С пылким сердцем и острым клинком (ой, вот тут-то малость взял лишка. Хорош наш малый, но вовсе не эпический герой с обворожительной челкой и мужественным оскалом отбеленных зубных протезов).
III.b. Основные отрицательные черты.
Ксенофилиус - сумасброд, каких мало. Сам себе на уме. Что за варево плещется в его котелке? - черт его знает. Да, и немногое бы изменилось, если бы нам сия тайна открылась, ибо разольет он его так, как ему заблагорассудиться. Ну, вы понимаете. Словом, переступить через рамки человеческой морали ему ничего не стоит, поскольку он никогда не был ею стеснен. И не потому, что он жуткий висельник и самодур, а потому только, что жив он одной лишь идеей, и возложить все на ее алтарь – его святая цель. Осудить его за это? Не знаю. Я бы не решился.
III.c. Характер.
Несносный вольница разболтанным спотыкающимся шагом весело ступавший по переулкам своих и чужих фантазий, обаятельно улыбающийся и вскидывающий руку в приветственном жесте каждому труженику канцелярии в тяжелых ботинках с головой на пружинящей шеи, оставляя след, легкий зыбкий след доброй печали.
Ему редко приходилось делить юдоль земную, но мир его, покачиваясь на тонких шатких ножках, мужественно стерегущий форпост на границе непримиримых его идей, пробирался дрожью под несносными тычками насмешливой судьбы, или того хуже: водя круглыми глазами и не приметив злой увертки, вовсе падал с ног, и тогда... что тогда? Здесь не отделаться привычным ритуалом, потерев ушибленное место, кряхтя и проклиная Салмандруса, и, быть может наедине с собой позволив слететь паре перлов из глаз. Нет, наступали дни тяжелого задумья и костяной угрюмости. Ксено будто бы заблудшим путником вступал под сень Темного Леса. Бродя в суровой гнили, исхлестываясь мокрыми ветками самых злых страхов, и страшась вкрадчивого шороха, как непонятого предрекания, он продирался сквозь сумеречные кущи вконец измотавшийся в животном беспамятстве.
Дааа… таким был наш причудливец - Ксено. Ксено в резиновых калошах и котелке с майским жуком. Святой Мерлин! Выдумки в нем хватило на все депозиты Гринготса, и покрыла бы она работой гоблинов с лишком, поверьте. Но что в этом толку? Вернее, что в ней ценности? Этим вопросом бил наотмашь каждый встречный. Поддержать мальца потехи ради, дурачью в удовольствие. Поставить водевиль в лицах. Ну, уж нет! Ксенофилиус берет в руки боевое знамя и заключает себя в круг крепостной стеной. Однако не становится угрюмым затворником, но зорким и требовательным стражем оказывается он для каждого скитальца на подступах к его миру.
Но полно скрипеть пером. Пергамент собеседник недостойный. Спешите, друзья! Наполняйте вином и сыром котомки, а кисет - дорожным табаком. И если вам повстречается мой приятель, пожмите ему руку за меня, старого болтуна и бражника!
CHAPTER IV. HARD TRIALS AND THEN
IV.a. Прототип
Tobey Maguire (обдумывается).
IV.b. Отличительные черты.
Ээ... Мушка под левой лопаткой. Друзья, речь идет о Ксенофилиусе?
CHAPTER V. AND LIVED HAPPILY
V.a. Артефакты.
Волшебная палочка. Сакура, сердечная жила дракона, 8,5 дюймов.
Боевой гэльский браслет – подарок Бивенет. От прыткого недображелателя оберег. Специфических магических свойств не выявлено.
V.b. Способности.
Неплохо себя проявил в рунах и нумерологии. Сносно владеет горловым пением. Акварели славно выходят.
V.с. Боггарт.
Боггарт застывает в смятении. Его очертания становятся зыбкими, нерешительными. Мгновениями сходятся в фантом самого Ксенофилиуса.
V.d. Дементор.
Мама, - с надеждой зову я, всматриваясь в выбеленное болезнью лицо. Ничего. Мутные,как бутылочное стекло, крапчатые глаза; зрачки животно носятся, обшаривая стену позади меня Ничего. Без ответа.
V.e. Патронус.
Павиан.
(Обнимая за холку гиппогрифа, пролетаю над шумящими друмлинами Ирландии.)
V.f. Зеркало Еиналеж
Я за пыльным грубо сколоченным деревянным столом стучу клавишами старой печатной машинки, заканчивая свою последнюю новеллу. В кресле напротив, сжавшись в уютный комок, обернувшись в шерстяную шаль, в бесконечной путанице рыжих волос спит она.
CHAPTER VI. EVER EVER AFTER
VI.a. Пробный пост
Меня прессом придавило к столу. Я сидел - полулежал, порою нервически вздрагивая, будто бы порываясь встать в смутном побуждении. Пожевывал нижнюю губу, тарабанил в сбивчивом ритме рукой, ногой и подбородком по всем плоским поверхностям. Поминутно замирал с хитрым прищуром, созерцая свое «ни о чем».
- Пошлость, пошлость. Ффээ…
Тощие джентльмены и их оплывшие спутницы каждое утро смакуют эти ЧП на Ривер-стрит, эти даусторсксие ярмарки, некрологи, обсасывают до косточек откровения пустотелых Краулеров, Трендонов, Гаррэтов. И счастливы, и довольны злокачественной опухолью поразившей их мозг, оттого-то их головы кажутся полновесными и иногда приятно клонящимися, будто бы от всеобщей просвещенности. И ничего от них не скрыто, и каждое они могут предсказать и объяснить, и с каждого они снимут стружку. На чудо они неизменно гудят: «Недурно. Но на вечере у Беллзов было получше. Да, не забывайте, мистер, у них подавали отличнейший грог, и пару партиек в Тритрак оказались не лишними.» И каждого чудака они оденут: «Добрый малый. Только выговор у него больно южный». Их ничего не тронет, им нечему удивиться, и больше с ними ничего не произойдет. Потому что здоровое любопытство в них пришиблено. Все им доходчиво объяснили, нашептали из-под половицы: «Сегодня вы 20 минут будете сетовать на ливни в Полко,на четверть часа вас займут биржевые игры, каждые 3 часа будете возвращаться к вооруженному нападению, учиненному бандой Бобби-Крюка и перепрятывать свой бумажник. Да, и за 10 минут до отхода ко сну не забудьте поцеловать жену: ваш гороскоп требует сегодня от вас быть хорошим семьянином».
Что мы делаем? Ну, что мы делаем? И констатируем, и снова и снова удостоверяем правдивость событий, освещаем то, а другое запираем в верхних ящиках секретеров. Срываем куски мяса с собственных ребер, спеша заглушить настойчивое урчание требовательных желудков читателей.
Я просяще возвел глаза вверх, но взгляд уперся в штукатуреный потолок. Видимо, дальше меня не пускали. «Чтоб меня! – мучительно думал, вспоминая панибратское похлопывание по плечу и гаденькую покровительственную улыбку редактора «Пророка», Августа Сэквика, округлого пузана с розоватой лысиной и обрубками по-женски мягких рук. «Давай, Ксено, - визгливым фальцетом сказал Сэквик, - как ты можешь». Ага, как могу.
Я яростными ударами обрушился на машинку. Вбивал, чеканил каждое слово. Рубил, ломал, заново отливал каждую мысль. Спустя полчаса работа была окончена, и порывисто встав, заходясь в странном предвкушении, направился к Сэквику. Не знаю, чем он в тот вечер был так озабочен. То ли джинном, то ли поездкой с женой к Аммонитовому Брегу, неважно. Статью он принял без тени подозрения и сразу отдал в печать. Я оголтело мчался по коридору редакции, набегу выхватил булочку с корицей из рук рыжего Уинслоу, спортивного обозревателя «Пророка», в холле опрокинул кадку с цветами и вместе с ней - мило щебетавшую с зеркалом Роуз. Оказавшись на улице, я почувствовал себя так, как быть может чувствует себя человек после затяжной болезни.
С работой в «Пророке» было покончено.
Следующий день я провел, как в лихорадке. Лондон, шумел, покрываясь злой копотью и дымом. Меня засыпали гневными посланиями, угрозами, ядовитыми комментариями. Нашлось пару оскорбительных памфлетов. Я был напуган, и вскоре, совсем занемог. Я не смел, покинуть своей комнаты, волнуемый неясными фобиями и жуткими видениями. Не знаю, долго ли бы продолжалось это наваждение, но пришло письмо. Нет, даже не письмо, а записка с кратким выражением благодарности. Я ошалел. Морок отпускал. Этим же вечером я решился выйти на улицу. У парадных дверей я встретил свою соседку, сухонькую юркую миссис Роперти. Она не спеша набивала трубку, напевая какую-то фривольную песенку времен Голопятого Тука. Я, жалко втянув голову в плечи и плотно закрыв глаза, двинулся вдоль стены, готовясь к побегу.
- Ага, наш хороший мальчик Ксено, - раздался низкий с надрывом голос.
«Проклятье фей!». Не произнося ни слова, я развернулся к ней, ожидая понуканий. Старушка с доброй насмешкой смотрела на меня, и стало ясно, что ничего дурного ожидать не следует. Поманив к себе, она слабо потрепала меня за плечо и произнесла: «Делай только то, что стоит делать. Делай так, как можешь только ты».
Этой ночью, и многими ночами и днями вперед не смолкал с той поры стук клавиш машинки, и голос настойчиво твердивший мне.
VI.b. Опыт игры на ФПРГ
Это было давно, когда мальчишка - Мерлин строил окопы в своей тарелке с овсяной кашей. Словом, опыт есть. Но ветшалый.
V.c. Частота посещения.
Буду забегать на каждый воскресный обед, - широко улыбнулся. - Ну, и на понедельничий пирог. И на послеполуденный пудинг во вторник. В общем, при всякой возможности урвать чего-нибудь вкусненького.
VI.d. Связь
Сигма, например. Направляйте своих сов в л.с., друзья.
Отредактировано Xenophilius Lovegood (2012-05-16 01:03:03)
